Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман

Политический детектив в жанре fantasy «Witch Hunt» (США, 1994) снят для ТВ американским режиссером Полом Шредером. Действие происходит в 1953 году в Голливуде, но это не та реальность, к которой мы привыкли. Волшебство здесь стало частью жизни. Бок о бок с обычными людьми живут сертифицированные колдуны и ведьмы, готовые оказать магические услуги: скажем, вытащить из прошлого Шекспира, которого кинобоссы наймут рерайтером.

Вообще в воздухе разлито столько магии, что даже обыватель без склонностей к чудотворству может сам кое-что наколдовать (разжечь огонь без спичек или, произнеся заклинание, вызвать небольшой полтергейст). Тем не менее частный детектив Г. Филлип Лавкрафт (Деннис Хоппер) по личным причинам не прибегает к волшебству. «Я верю в магию. Просто я ей не пользуюсь», – повторяет он. Его клиенты могут рассчитывать на природную наблюдательность героя, его дедукцию плюс «смит-вессон» – все по старинке, как в романах Чандлера.

Однажды героя нанимает кинозвезда Ким Хадсон (Пенелопа Энн Миллер) для слежки за неверным мужем-продюсером. Вскоре муж погибает, и видно, что поработала магия. Поэтому теперь детектив Лавкрафт вынужден заняться поисками убийцы. Однако с появлением в Голливуде сенатора Ларсона Кроккетта (Эрик Богосян) обычный камерный детектив кончается и берет разгон политический триллер…

Формально «Охота на ведьм» считается сиквелом фильма «Бросив смертельный взгляд» (Cast a Deadly Spell, 1991). Магнат Эймс Хэкшоу хочет использовать «Некрономикон», чтобы вызвать Ктулху, но в последний момент ритуалу не хватит одного важного ингредиента – жертвы для монстра («Трудно найти девственницу в Голливуде!»). Дверь между мирами захлопывается еще на шесть веков, а сыщику Лавкрафту есть чем расплатиться за аренду комнаты… Просто? Более чем. Этого не скажешь о прихотливом сюжете фильма 1994 года.

Как известно, выражение «охота на ведьм» пришло из эпохи инквизиции, которая преследовала людей, подозреваемых в колдовстве. Потом термин стал достоянием истории, но в 50-е годы ХХ века опять вернулся – уже в переносном значении: так называли преследование инакомыслящих во времена разгула маккартизма. Авторы картины делают эффектный ход, возвращая современной метафоре изначальный смысл. Переносное значение вновь становится прямым. Эта отличная находка – моторчик фильма. Сенатская Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности (ее в реальности возглавлял Джозеф Маккарти) превращается здесь в Комиссию по расследованию сверхъестественной деятельности – ею-то и руководит сенатор Кроккетт. И подобно своему реальному коллеге, искавшему крамолу в мире кино, герой фильма обращает внимание на киностолицу США. Ведь публичная политика – это всегда еще и на 90 % яркое шоу.

В «Охоте на ведьм» Кроккетт, обличающий «фабрику грез», по-своему обаятелен и красноречив, он тоже – мастер хлестких фраз. «Взгляните на Голливуд. Почему они там все красивы? Магия! Почему не стареют? Магия! Почему у них всегда смешные шутки? Магия!.. Если Бог не уничтожит Голливуд, Он должен извиниться перед Содомом и Гоморрой». Но в отличие от Маккарти, который был подлинным фанатиком, Кроккетт – циник и игрок. Ему плевать на колдовство. «Так почему вы привязались к магии?» – недоумевает сыщик и слышит в ответ: «А к кому мне было привязываться? К большому бизнесу?» Магия подозрительна, все подозрительное внушает страх, страх пробуждает ненависть. И вот уже не повинную в убийстве ведьму по имени Ипполита Кропоткин (Шэрил Ли Ральф) под аплодисменты ведут на костер, а сенатор заводит публику обещаниями аутодафе. Что ж, «салемские ведьмы» были колдуньями лишь в воображении людей, но это не мешало кострам. Да и Маккарти успел сломать немало судеб, прежде чем угодил на свалку истории.

К счастью, авторы фильма верны законам детектива, а потому Добро в финале должно нокаутировать Зло. И даже если для достижения благородной цели Лавкрафту придется чуть отступить от принципов, он не будет упрямиться. Есть вещи поважнее привычек. Например, спасение чужой жизни, которая бесценна и в «реалистическом» детективе, и в магическом.

Патриотическая фантастика в России

Особая разновидность российской фантастики получила массовое распространение в нулевые годы XXI века: в книгах описываются воображаемые победы СССР над странами Запада в альтернативно-историческом прошлом (см. Альтернативная история) или в гипотетических войнах недалекого будущего, либо реванш России после гипотетических поражений – военных или технологических. Главную мысль подобных произведений можно выразить краткой фразой Никиты Хрущева, произнесенной им в 1959 году в разговоре с тогдашним вице-президентом США Ричардом Никсоном: «Мы вам покажем кузькину мать!»

Первая группа сюжетов нередко связана с темой путешествий во времени (см. Машина времени) и возможностью гостей из будущего изменить ход истории (подробнее см. Конец Вечности, Попаданцы) в пользу нашей страны. Вторая, не менее обширная берет начало в предвоенной советской военно-политической фантастике 30-х годов, когда надо было успокоить народ: мол, будущая война окажется быстрой и победоносной, и вести ее мы будем «на вражьей земле». Вплоть до августа 1939 года агитпроп был заинтересован в тиражировании «позитивных» сценариев грядущих битв СССР и «капиталистического окружения».

Именно в те годы выходят, например, роман Петра Павленко «На Востоке» (1936), где наша военная мощь утюжит императорскую Японию, пьеса Владимира Киршона «Большой день» (1935), где наши летчики, ответив на пограничную провокацию, бьют агрессоров на их же территории, и повесть Николая Шпанова «Первый удар» (май 1939 года): в книге речь шла о первых двенадцати часах будущей войны и блестящих победах советских летчиков над вполне узнаваемым врагом. Настрой произведений, изданных большими тиражами, был «шапкозакидательским». Во многом из-за веры в несокрушимость Красной Армии ее первые поражения летом 1941 года вызвали такой шок…

Нынешние произведения фантастов-патриотов, в отличие от советских предвоенных, предполагают масштабную преамбулу: чтобы читатель насладился возмездием, Россия должна сперва пострадать и накопить злости. Так, у Федора Березина в трилогии «Война 2030 года» (издавалась и переиздавалась в 2005–2008 годы) описано, к примеру, темное будущее России. Экономики нет, армии нет, культуры нет, счастья нет, царит хаос. Во всем виновата Америка, которая здесь становится карикатурной страшилкой – чудовищем вида ужасного, звездно-волосатой рукой из пионерлагерных кошмаров. В романе Вячеслава Рыбакова «На будущий год в Москве» (2003) картина бедствий еще более детализирована. Преданная и проданная не по щучьему велению, но по забугорному хотению, Россия, где победили либералы, рассыпалась на отдельные территории. Фантаст давит на слезу: мол, гляньте, люди добрые, что мы потеряли!.. «Силовой» выход из описываемых ситуаций сюжетно неизбежен. Авторский мазохизм выполняет функцию перегретого парового котла: героев доводят до крайности, после которой ситуация взрывается благородной яростью.

У В. Рыбакова положительные персонажи самоорганизуются в подпольную ячейку, противостоящую супостату. У Ф. Березина подпольщики в финале третьего тома трилогии (сперва он выходил под названием «Атака Скалистых гор», затем был переименован в «Развалинами Пентагона удовлетворен») проникают в стратегический центр американского оборонно-наступательного ведомства и взрывают главный компьютер США вместе с Пентагоном. В 2012 году появилась отдельная книжная серия «Враг у ворот. Фантастика ближнего боя» (М.: Эксмо), построенная по схеме: агрессия Запада, страдания, ответный удар. Книги серии имеют характерные названия: «Время нашей беды» (2016, Александр Афанасьев), «Сегодня война» (2013, Алексей Волков), «Сталь и пепел. Русский прорыв» (2013, Вадим Львов), «Прощай, Америка!» (2014, Александр Золотько), «Медаль за город Вашингтон» (2015, Владислав Морозов) и тому подобное.